Я очень, очень уважаю родителей, которые в разборках с внешним миром сразу безоговорочно оказываются на стороне своих детей. Я тоже так хочу. Но я не умею.
Вот я гуляю с ребенком в парке, и он почему-нибудь громко ржет. Ну ржет. Ну громко. Но он ведь радуется, и мы же в парке. Спящих детей в колясках рядом нет (это я всегда слежу краем глаза). В общем, нам весело, искренний смех тихонечко сквозь зубы ведь не бывает?
Но тут навстречу нам выходит престарелый Крокодил, он из булочной в аптеку мимо парка проходил.
И Крокодил говорит:
«МАЛЬЧИК, ТЫ ЧЕГО ТАК ГРОМКО КРИЧИШЬ? ВОКРУГ ТЕБЯ ЛЮДИ, МЕЖДУ ПРОЧИМ, А ТЫ НЕ В ЗООПАРКЕ, ЧТО ЗА НЕВОСПИТАННЫЕ ДЕТИ ПОШЛИ?».
А я? Что я? А я сразу такая:
«ЛЕГА, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, НЕ КРИЧИ ТАК. ВОН, ЛЮДИ, ТО ЕСТЬ, ПРОСТИТЕ, КРОКОДИЛЫ, ПУГАЮТСЯ»
О предательстве своих детей. Мелком. Бытовом…
Тьфу. Мне потом так стыдно, каждый раз чувствую себя мелким трусом и предателем, а поделать ничего не могу. Ровно через две минуты я уже знаю, как нужно было ответить, чтобы и вежливо и ребенок понимал, что я на его стороне. Но нет. Срабатывает какая-то старая модель, я тушуюсь и говорю:
«ИЗВИНИТЕ-ИЗВИНИТЕ, МЫ БОЛЬШЕ ТАК НЕ БУДЕМ».
Что не будем-то? Смеяться и радоваться больше не будем без вашего крокодильего разрешения?
Мы как-то под Новый год с одним моим приятелем поехали в «Перекресток», закупаться тонной еды, чтобы не дай бог не похудеть в новогоднюю ночь. А Легу взяли с собой, ему было на тот момент лет пять. И вот мы таскаемся по супермаркету, объем еды в наших тележках уже в несколько раз превышает совокупный объем всех ожидаемых на Новый год гостей, но нам этого недостаточно, поэтому мы занимаем очередь в мясной отдел и смиренно в ней стоим.
А Лега бегает туда сюда. Вполне себе пристойно. Но бегает. Он бежит к аквариуму с раками, потом обратно:
«МАМА! ТАМ ЖИВЫЕ РАКИ!»
Потом к поломойной машине и обратно:
«МАМА! Я ТОЖЕ ХОЧУ ТАКУЮ МАШИНУ! А Я ЕЩЕ УСПЕЮ ЕЁ ВПИСАТЬ В ПИСЬМО ДЕДУ МОРОЗУ? НЕ УСПЕЮ? ТОГДА ТЫ В СВОЕ ПИСЬМО ВПИШИ! ОНА ТЕБЕ НУЖНЕЙ!»
И снова куда-то бежит.
Ребенок занят делом: изучает реальность, восторженно и вполне позитивно. Но через какое-то время, когда он возвращается примерно в четвертый раз, женщина, лет пятидесяти, стоящая прямо за мной в очереди, вдруг менторским тоном спрашивает:
«МАЛЬЧИК! А ТЫ ПОЧЕМУ ЗДЕСЬ ХУЛИГАНИШЬ?»
Лега встает на паузу и смотрит на нее с некоторым недоумением, а потом на меня. А я уже всё… Внутренне я уже совершила свое предательство, в голове уже звучит фраза:
«ТАК, ЛЕГА, НУ-КА, ХВАТИТ БЕГАТЬ, ВИДИШЬ, ТЫ МЕШАЕШЬ, ПОСТОЙ ЗДЕСЬ СПОКОЙНО»
Как вдруг я слышу громогласный голос моего приятеля:
КАК ЭТО «ПОЧЕМУ ОН ХУЛИГАНИТ»? ЭТО МЫ ЕГО ПОПРОСИЛИ. ОН СЛИШКОМ ХОРОШИЙ МАЛЬЧИК, И ДЛЯ ГАРМОНИЧНОГО РАЗВИТИЯ ЕМУ ПОЛОЖЕНО ХУЛИГАНИТЬ 15 МИНУТ В ДЕНЬ. ОЛЕГ, ИДИ-ИДИ! НЕ ТРАТЬ ВРЕМЯ, ТЕБЕ ЕЩЕ ХУЛИГАНИТЬ ЦЕЛЫХ 8 С ПОЛОВИНОЙ МИНУТ.
Лега хохочет, убегает, и уже через секунду совершенно довольный жизнью помогает тёте в фартуке взвешивать яблоко.
Я так не умею. Черт, ну почему я так не умею?
На этот Новый год я попросила у Деда Мороза, чтобы он подарил мне вот такой «навык» — чтобы всегда, всегда сначала оказываться на стороне ребенка. А потом разбираться.
