Я с двумя подругами-коллегами и тремя детьми в возрасте три, пол четвертого и четыре, поехали на море.
Вырвались на неделю всего, даже на шесть дней. Но все равно здорово. Маленькая порция моря и солнца.
Сняли первый этаж уютного домика в гостевом секторе.
Стали распаковывать вещи. Положили продукты в холодильник, развесили одежду.
— Вот здесь будет аптечка, — сказала Юлька, бухгалтер, и достала огромный чемоданчик с красным крестом.
Огромный — это размером с хлебницу.
— Ого, — сказала я весело. — Прям целый Склиф с собой.
Юлька открыла аптечку, пояснила:
— Да тут всего по-немногу, так, на всякий… От отравления, от температуры, от головной боли…
— Да, пусть здесь лекарства хранятся, в темноте, — сказала Наташа (кадровик) и поставила в указанную тумбочку свою огромную коробку.
— Наташк, ты тоже что ли чемодан пилюль приперла?
— Конечно! А вдруг дети песка нажрутся, а вдруг в море глотнут, а вдруг сожрут на жаре что-то не свежее…
Я закатила глаза и поставила в нашу общую аптечку пузырек йода.
— А твои где лекарства? — спросили девочки.
— Вот, — я кивнула на йод. — Моему три года, носится как угорелый, коленки разбивает с регулярностью раз в два дня.
Девчонки смотрели на меня со смесью ужаса и превосходства.
— А если он отравится?
— А он не отравится.
— А если перекупается?
— А не перекупается.
— А если заболеет?
— Не заболеет.
— Ну ты кукушка, — с разочарованием постановили подруги.
И мы пошли купаться.
Тем же вечером Юлькин Сенечка нахлебался в море воды, при том, что мой сын скакал по волнам полчаса, пока губы не посинели, а Сенечка заходил в воду всего два раза, по минутке, и вереща от восторга, плюхался в воду всем тельцем, а Юлька, теряя очки и панамки, испуганно тащила его на берег.
Ночью Сенечку тошнило китёнком. Вызвали скорую. Увезли на промывание.
Юля и Сенечка вернулись только утром, уставшие и злые.
— Начались каникулы, — зло сказала Юлька, которая глаз не сомкнула ночью.
Сенечку больше не тошнило, он съел две ложки обволакивающей овсянки и заснул.
Мы оставили Юльку и Сенечку в доме спать, а сами пошли на пляж вчетвером.
— Видишь, сколько тут напасти! — качала головой Наташка, и профилактически не пустила купаться Альку, заставив ее строить куличи в платье с длинным рукавом, чтобы не сгореть.
Вечером Але стало плохо. Она была вся вялая, красная и отказалась идти в город на салют.
Вызвали скорую. Тепловой удар. Сказали сделать компресс на лоб, обтирать водкой и снять с ребенка пижаму, потому что на улице плюс 25 даже ночью.
Алю всю ночь отпаивали регидроном и ждали динамику.
К утру Але стало лучше. Но Наташа решила посидеть дома — «ребенок очень слаб, какой тут пляж», и Юля, которая только «откачала» Сенечку, ее поддержала.
Я решила поддержать девчат. И не дразнить их веселыми походами на пляж.
— Ну, дома так дома, — сказала я и включила кондиционер.
Июльская жара была такой отчаянной, что воздух было больно вдыхать — такой он был горячий.
— Кто включил кондей? — закричала Юлька. — Хочешь детей простудить? Хочешь, чтоб их продуло?
— Дышать же нечем, — вяло сопротивлялась я. — Я ж на 22 градуса…
Наташа поддержала Юлькино возмущение.
-Нам тут только простуды не хватало, — сказала она обиженно.
Я с ярлыком диверсанта, пытающегося подорвать совместный отдых, взяла сына и пошла на пляж.
Я не обиделась — это был акт самосохранения. Потому что в этой духоте мне не выжить, и что в ней лечебного, я не понимала.
Мы с сыном отлично провели время на море, вернулись вечером, слегка переевшие солнца и разморенные морем.
На крыльце нас встретила Аля с замотанным горлом. Она кашляла.
— Алюнь, ты заболела что ли?
— Мы с Сенькой хебнули хоёдного кваса без спроса, — пояснила Аля. — Из хоёдильника.
— Мама, я тоже хочу кваса, — сказал сын.
Я пошла к холодильнику и налила ему кваса.
— А у меня горло не заболит? — спросил сын.
— Не заболит, — сказала я. — Пей.
— А вы когда ушли, мы обнаружили, что вы забыли крема от солнца, — сказала Юлька, которая неслышно вошла в кухню. — Но не побежали за вами, решили, что ты купишь на пляже, не растеряешься.
— Да все отлично, мы не сгорели. И ничего не покупали.
— Целый день на солнце и в воде? Без крема? Ты камикадзе?
Я промолчала. Внутри зрело раздражение.
Вечером дети попросились на батут.
— Сейчас пойдем, — сказала я. — Щас в душ сгоняю…
— Батут? У меня у знакомой сын ногу сломал на батуте… — сказала Юлька.
— Батуты адско воняют резиной, — сказала Наташка.
— Ногу можно и на крыльце сломать, — проворчала я.
Девчонки жили, окруженные страхами, и их запуганный образ жизни рикошетил в меня.
Я обещала сыну веселую компанию, и сама на нее рассчитывала. Но оказалось, я совсем не знаю своих коллег…
Сенечка и Алька стали ныть и капризничать, требовать батут.
Юля и Наташа отпустили их, скрепя сердце, но я понимала, что я априори буду виновата в любом возможном чп.
Так и получилось. Сенечке порвали футболку.
— Я же говорила, — сказала Юлька в пустоту.
Но я поняла, что сказала она это для меня. Я же всех привела на батут…
На следующий день компания воссоединилась. И мы пошли на море вшестером.
Спустя час накупавшиеся в море дети запросили есть. Уходить с пляжа не хотелось, впереди еще пару часов не вредного солнца.
— Вон пиццерия, можно там пиццу взять, — сказала я.
— Пиццу? Летом? На пляже?- Наташа аж поперхнулась.
— Ну, они ж на печке готовят, все на глазах клиентов. Мы вчера брали овощную, очень даже…
— А сыр?
— Что сыр?
— А сыр где они хранят?
— В холодильнике, вероятно. Блин, девчат, не хотите — не надо. Я за пиццей. Вам брать?
Юлька и Наташа задумчиво молчали. Вроде и есть хочется, и колется…
Я пошла и купила большую пиццу на тонком тесте. С индейкой (Сенечка — аллергик) и брокколями (Аля любит брокколи, с рождения, с момента, когда мама ввела баночный прикорм, тот что без соли и сахара)
— Будете? — говорю.
Они, вздохнув, процедили «спасибо» и взяли по кусочку. Все потому что Наташа «на счастье» взяла с собой Креон. Это какие-то ферменты для переваривания любого г..вна.
Дети с удовольствием точили пиццу. И я. С удовольствием.
Девчонки же высматривали под сыром проблемы. Тараканов там, или крысиные лапки. Смириться с нормальностью пляжной пиццы они не могли.
Я ушла с детьми купаться и строить замок из песка.
По возвращению выяснилось, что у Юльки и Наташи — тяжесть в животе. И болит. Рези такие, что ужас. Пойдемте домой. Поближе к туалету.
Мы вынуждено пошли домой. Дома девочки бросились к аптечкам, и стали бадяжить варево из угля, смекты и фосфалюгеля. Они убеждали меня, что пицца — отрава, а у меня просто луженый желудок.
— А вот эти три желудка? — я кивнула на детей, гоняющих мячик.
— Им я «Креон» дала. Он купировал.
Я лежала в гамаке и думала о том, что все наши мысли — это заказ Вселенной. Если мы заказываем страхи, мы получаем сбывшиеся страхи.
Если мы заказываем отравление и вывих ноги, мы весело получаем отравление и вывих ноги. И почему нельзя заказать счастье, море и вкусную пиццу — я не понимаю.
Утром я, заранее зная ответ, спросила девчат, поедут ли они в Аквапарк.
— Это рассадник инфекций, Оля. Все туда мочатся, а потом в этом плескаются…- сообщила Наташа.
— Господи, правда??? — воскликнула я, и пока Наташа , польщенная моей реакцией, хотела просвятить меня на тему кишечной палочки, которая вместе с посетителями весело катается с горок, я крикнула. — Даня-я-я, собирайся!!!
Сын выскочил из комнаты в плавках и шлепках, готовый к приключениям.
Я взяла его за руку и вышла на улицу, под осуждающими взглядами Юльки и Наташи.
В закрывающуюся за нами дверь я услышала горестный вздох Наташки: «Даньку жалко… Она-то ладно. Пусть хоть в ядерном реакторе купается…»
…На обратном пути на вокзале мы ждали подачу поезда, потому как, перестраховавшись, явились на полтора часа раньше посадки.
— Все-таки российский юг — это ужас. Сервис нулевой, совок, море грязное, пляж не безопасный, — рассуждала Наташа, которая вчера на пляже наступила на осколок бутылки. Ее нога была перебинтована, и сегодня она уже не купалась.
— Да, — сказала Юлька. — Приеду и скажу мужу, что после такого отдыха нужен нормальный отдых, за границей где-нибудь…
Я молчала.
Наблюдала за тем, как трое загорелых, веселых, хохочущих детей, заряженных детством, катаются на тележке для багажа, и думала о том, что перед отъездом я удачно успела искупаться в море, и сейчас я стою на платформе, а внутри будто плещутся волны. До сих пор.
А в моем чемодане , завернутая в кофту, растопыренной пятерней лежит красивая ракушка. Если приложить ее к уху, можно услышать море. Говорят, что это не море, а звук крови, бегущей по венам.
Значит, у меня по венам бежит море…
Дома я положу ракушку на полку с сувенирами.
На память об отличном отдыхе.
